Литературные итоги 2019 года. Часть I

Под конец года Textura задала нескольким критикам, обозревателям, различным участникам литпроцесса несколько вопросов об итогах 2019-го.

1. Чем запомнился Вам прошедший год? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими?

2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего года (поэзия, проза, нон-фикшн).

3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных неожиданными открытиями?

На вопросы отвечают:

Андрей ТАВРОВ — поэт, философ, эссеист, главный редактор поэтической серии издательства «Русский Гулливер»;

Валерия ПУСТОВАЯ — литературный критик, прозаик;

Сергей КОСТЫРКО — литературный критик, эссеист, прозаик, куратор проекта «Журнальный Зал»;

Евгений АБДУЛЛАЕВ — поэт, прозаик, литературный критик, член редакционного совета журнала «Дружба народов», главный редактор журнала «Восток свыше»;

Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ — прозаик, литературный критик, эссеист;

Александр ЧАНЦЕВ — прозаик, литературный критик, литературовед-японист;

Анна ЖУЧКОВА — литературный критик, преподаватель кафедры русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов.

Ответы Игоря КИРИЕНКОВА, Юрия УГОЛЬНИКОВА, Вадима МУРАТХАНОВА, Александра МАРКОВА, Алексея КОЛОБРОДОВА читайте во ВТОРОЙ ЧАСТИ ОПРОСА

Андрей ТАВРОВ:

1. Одна из важнейших примет этого года, по крайней мере в области поэзии, — это усиливающаяся тенденция переноса акцента внимания с отдельного автора или его книги на некоторое многолюдное мероприятие, «живое» или виртуальное — фестиваль, чтения, премии. Литературное событие переместилось в сторону периферийной по отношению к собственно книге и творчеству отдельного писателя массовости, обеспеченной на сегодня не рестораном ЦДЛ или идеологически выверенными выступлениями на стадионах, а фейсбуком. На поэтических чтениях собственно автор, выступающий в окружении ещё сотни коллег, не так уж интересен.

Обозначилась и существует и куда более малочисленная, но более творческая тенденция — поиска пишущим на свой страх и риск «этического сияния», этической красоты в поэзии и прозе, уход от гипертрофии интеллектуальной детерминированной мысли, на которой стоит сейчас всё мировое сообщество, переход — к более высоким и свободным модальностям человеческого существования, которые связаны с этикой и интуицией. Движение это осуществляется за счёт отдельных личностей, за счёт отдельных, на свой страх и риск практикующих «этическую составляющую» (не партийную, а глубинную) авторов. Упомяну здесь Марианну Ионову, Ольгу Балла, Марию Малиновскую с их интересом к этике. Действуя в этом направлении, пишущий рискует. Прежде всего тем, что этическая красота, на которой по Данте и Пастернаку, не считая тональности целых эпох, стоит мир, сейчас почти неразличима. Увидеть это завораживающее тихое и бездонное сияние красоты этической трудно. Ещё труднее её выразить. Посмотрите, о чём говорят в средствах массовой информации и о чём ведутся жаркие споры в ФБ, тут долго объяснять не надо, а ведь этика глубже политики, а сострадание — феминистического движения, как человек важнее одежды.

2. Я сейчас немного читаю, поэтому не претендую на объективность. То, что лично мне кажется важным и значительным, — это, например, великолепный перевод литературным подстрочником «Комедии» Данте, который делает Ольга Седакова. Это абсолютно новый Данте на русском, и, кажется, самый идентичный из всех. Это перевод писем и работ Антонена Арто — «Антонен Арто. Театр и его двойник», сделанный Натальей Исаевой, которой принадлежат также комментарии к текстам.

Роман В. Аристова «Mater Studiorum», книга «Кёльнское время», обнародовавшая «рабочий архив» Алексея Парщикова (статьи, письма, стихи), представляющий его творчество в последние годы жизни.

Это цикл прекрасных переводов Д. Кузьмина с испанского, ещё не опубликованных, но демонстрирующих лучшие достижения русской переводческой школы в новое время, это скандальная по своему тотально игровому нигилизму, собственно, почти отрицающему «поэзию как таковую», книга Вадима Месяца «Леруа Мерлен», это вторая книга Михаила Гронаса «Краткая история внимания», это Алла Горбунова с её петербургской книжкой «Внутри звездопада», это «Революция и другие поэмы» Наталии Азаровой и, конечно же, «Пауль Целан. Избранные стихотворения». В переводе Болдырева-Северского» с прекрасным предисловием переводчика. Это чрезвычайно интересные стихи Евгении Риц.

Заслуживает внимания книжка екатеринбургского автора Юрия Авреха «В тёмном. В белом. В цвете алом», повторяющая до какой-то степени жанр «Новой жизни» — исповедальная история любви со стихами, автокомментариями и алхимической составляющей, и всё это на фоне индустриального сибирского города. Заслуживают пристального внимания переводы классика европейского модернизма Алистера Кроули, сделанные Екатериной Дайс и, прежде всего, его пьеса «Тангейзер». Это, безусловно, новая книга статей и эссе Сергея Соловьёва «Человек и другое» — речь расплавленных слов и метагеографических реальностей как Индии, так и самой «территории поэзии».

Особое внимание хочется обратить на коллективный сборник поэтов, представляющих содружество «За стеной» Михаила Бордуновского, Владимира Кошелева, Василия Савельева и Юлия Хороших. Несмотря на то, что книжка заявлена как «самиздат», я бы мог долго говорить о тех независимых интонациях и тенденциях, как речевых, так и мировоззренческих, которые и обозначены, и отчасти реализованы в этом сборнике молодых студентов Литинститута.

Убеждён, что есть еще много прекрасных книг, которые просто не имею возможности сейчас назвать и оценить по достоинству.

3. Содружество «За стеной» Михаила Бордуновского, Владимира Кошелева, Василия Савельева и Юлия Хороших — это и есть союз авторов новых, перспективных и крайне интересных, не говоря о том, что это люди чрезвычайно талантливые. Думаю, что у них большое будущее в литературе, потому что в их творчестве прослушивается какое-то новое голосоведение, ещё не окончательно оформившееся, но безусловное, какой-то новый, не заученный звук.

Валерия ПУСТОВАЯ:

В этом году вдруг исполнился срок обновления знакомых, старых, тихо ветшавших или шагавших в небытие институтов и литературных отношений. Вишенка на торте — фотография блогера Евгении Власенко («Книгагид») на сайте «Вопросов литературы» с подписью: «консультант по маркетингу». Хорошо, что к тому моменту, как новость о таком, не только литературно-критическом, сотрудничестве журналов с блогерами, попалась мне в Фейсбуке, я успела повидать представителей новой литературной профессии на конференции «Литературная инклюзивность: критики, блогеры и толстые журналы».

Эта конференция, возглавленная журналами «Дружба народов» и «Вопросы литературы» и составленная наполовину из установочных лекций критиков и писателей, а наполовину из самопрезентаций блогеров, обозначила переход к новому типу дискуссии. Годами я, с юности толстожурнальный человек, наблюдала битвы за критику против книжного бизнеса, за журналы против массовой литературы, за литературу как тихий подвиг одиночек против литературы как проекта. Теперь уже даже не важно, за что и против чего, важна сама энергия отсоединения, отстраивания себя через отрицание, закрытость во имя удержания границ. И вот я будто попадаю в литературный эдем, сад дружбы львов и овечек после катастрофы. И в год, когда вышел последний номер «Ариона», а «Октябрь» взял долгую паузу, мне в течение одного дня рассказывают историю противоречий русской критики, предлагают пошаговое переустроение толстого журнала, а модные блогеры, успевшие побывать последними персонажами антагонистических дискуссий: теперь о критике против блогеров, — один за другим выдают идеалистические афоризмы о существе литературы.

Нет, ни двадцать, ни десять лет назад это не было так очевидно, как сейчас: что изменения в литературном журнале начинаются не с рубрик, а с коммуникации и распространения, что границы надо не удерживать, а расширять, и что лучший способ выжить — стать площадкой для тех, кто идет тебе на смену.

Боевая риторика моего литературного — и поколенческого — детства проклюнулась было на обсуждении шорт-листа премии «ФИКШН35»: члены жюри попытались противопоставить достижения и ценности литературы нынешних тридцатилетних — тому, как и о чём пишут авторы старше и опытней. Крен в революционное прошлое выправила критик — и, можно сказать, человек толстожурнальной культуры — Евгения Вежлян, тут же доказав, что граница в литературе не может проводиться по возрастной линии.

Премия «ФИКШН35», организованная критиком и блогером Владимиром Панкратовым, собрала лучшее в опыте авторитетных премий (к примеру, публичное обсуждение шорт-листа — заимствование из премии «НОС») — но в одном их обставила. Моё поколение можно назвать поколением «Дебюта» и форумов в Липках — собиралось оно по инициативе и толстых журналов, и людей, пишущих после тридцати пяти. Владимир Панкратов предложил поколению новый уровень осознанности: выбрать своими силами то, что представляет его интересы и ценности в литературе. Причём речь идёт о ценностях эстетических — и это тоже новость для постсоветской полемики, которая подогревалась борьбой за идею или статус литературы.

Сколько времени прошло — а только теперь довелось увидеть поколение без приставки «пост-», отменяющее идеологические и иерархические войны прошлого. Конечно, в этом дивном новом эдеме назревает своя интрига: так, в дискуссии не о блогерах против кого-то там, а о книжных блогерах самих по себе то и дело заводится червячок сомнения в возможности отстоять их, блогеров, независимость от ведущих издательств и премий. Но пока это вопросы литературной совести — а не борьбы.

На вечере премии «ФИКШН35» говорили о «микроистории» как главном сюжете литературы нового поколения. В этом смысле бывший координатор премии «Дебют» Виталий Пуханов осуществил в уходящем году предельно молодёжную акцию, запустив первый сезон премии за одно стихотворение. Новая премия «Поэзия» доказывает, что микроистория может представительствовать за большой контекст, а одно произведение — за всего поэта.

А то, как работает принцип микроистории в новом литературном быту, показала полемика Виталия Пуханова с поэтом Евгением Никитиным. Микроформат фейсбучной полемики, завязавшейся как спор двух друзей о том, есть ли ограничения для публичного разбора номинированных на премию стихов, привёл к последствиям, поменявшим большой литературный контекст: у нас появился блестящий критик Евгений Никитин, который завёл яркий блог о современной поэзии в Телеграме, в котором открылась новая площадка для публичного обсуждения стихов. В отличие от идеологической войны прошлого, микроборьба в Фейсбуке оказалась непредсказуемо плодотворной.

Как ни странно, вокруг новой — и, пожалуй, единственной — премии за литературную критику столь же плодотворной полемики развязать не удалось. Прежде всего ввиду бесспорных итогов первого сезона премии «Неистовый Виссарион»: награждена Ольга Балла, критик, чей авторитет до сей поры далеко обгонял публичность, отмечены Елена Макеенко, оставшаяся в памяти тех, кто с ней работал или её читал, идеалом актуального критика, и Ирина Роднянская, которую можно назвать идеалом критика толстожурнального. Потом, после вручения, была сделана попытка дискуссии: члены жюри выложили свои комментарии к работам номинантов на канале в Ютубе. Возможно, именно видеоформат помешал обсуждению: реплики сработали, как телевещание, в одну сторону. А может быть, дело в том, что речь шла о сугубо личных предпочтениях и комментариях членов жюри, признававшихся, к примеру, как им не хватило критики на драматургию или детскую литературу или регионального контекста, — но не об изменениях возможностей и задач критики сегодня.

Ярко высветила самый актуальный разворот литературы премия «Ясная Поляна», врученная Сергею Самсонову за роман «Держаться за землю». Уже затихают продолжительные вздохи о том, что писатели нехотя глядят в день сегодняшний. На вечере премии «ФИКШН35» о разрыве с темой истории заговорили как об открытии поколения нынешних тридцатилетних. И вот книги о донбасской войне показывают возможности и провалы литературы, приотстающей от современности разве только на шаг. Для меня главным открытием стала узнаваемость автора, пишущего на самую актуальную тему: о чём бы ни писал, пишу о себе. Может ли быть иначе? Может ли Захар Прилепин не сделать из достоверного военного конфликта — личной пацанской утопии, острова детства, куда хорошо сбежать как будто к новому отцу? Может ли Сергей Самсонов убедить меня, что судьба шахтёра, мучительно разрывающегося между женой и любовницей, как между трудовым и военным подвигом, так же остро захватывает его воображение, как микроистория стиля — описание глыб, дорог, орудий и пулек?

Между тем набирает силу новая актуальная литература без политики: на стыке терапии, манифеста и остросюжетной прозы. Меня задела и исцелила — в самом деле выправила что-то старое, наболевшее — книга Анны Козловой «Рюрик», а на излёте года я начала читать первую взрослую (хотя пишут, что подростковую) книгу детского поэта Юлии Симбирской «Заяц на взлётной полосе». Если в прозе о политике намечается художественное бегство от актуальности — один из неизбежных способов восстановить эстетическую дистанцию между словом и реальностью, — то в прозе без политики, напротив, набирает силу энергия протеста: книги Козловой и Симбирской провоцируют на действие — или по крайней мере перемену ума.

Ещё одно наметившееся в этом году направление: самосознание поэзии в прозе. Причем поэзия тут выступает как своего рода идеальное воплощение слова. В романах Алексея Сальникова «Опосредованно» и Инги Кузнецовой «Промежуток» поэтическое слово наделено тем, что у него отнято нынешней литературной ситуацией: силой менять судьбы, магией взрезать реальность. В романах слово вновь опасно — потому что могущественно. Можно говорить об этих книгах как проявлении подсознательного современной литературы, мечтающей о временах, когда ей не приходилось себя навязывать — это за ней велась охота.

Из книг года отмечу долгожданный том избранного Дениса Осокина «Огородные пугала с ноября по март» и массивное издание избранных стихотворений Инги Кузнецовой «Летяжесть», примечательное ещё и как прецедент — выход книги стихов в крупнейшем российском издательстве.

Как начинающий читатель детской литературы предлагаю обратить внимание на две книги стихов на стыке взрослых реалий и поэзии для детей: книгу Льва Оборина «Солнечная система», в которой стиховыми средствами рассказывается о том, чем цепляет нас фактография космоса, и энергия образа добывается из проверенных данных о космических явлениях, и книгу Юлии Симбирской «Трогательное ведро» о постжизни вещей, ставшую для меня художественным доказательством жизни после смерти.

Сергей КОСТЫРКО:

Начну с грустного:

— в этом году перестали выходить журналы «Арион», «Октябрь» и «Homo Legens», это было замечено многими, но к этим потерям мы должны добавить исчезновение из нашего культурного обихода журналов «Если», «Литературная учёба», «Отечественные записки» и ещё нескольких журналов. Увы, тенденция.

— И ещё, мелочь, но она останавливает внимание: читательское голосование на «Большой книге» в этом году в число трёх лучших книг этого года поместило романы Гузель Яхиной «Дети мои» и «Брисбен» Евгения Водолазкина; нет-нет, ничего против этих текстов я не имею, это книги вполне достойных авторов, но книги явно не лучшие у них, и это нормально — даже у самых талантливых писателей бывают «провисания»; но это провисания у писателей, а не — у читателей. Мне трудно представить, чтобы человек, прочитавший, скажем, «Собаки Европы» Ольгерда Бахаревича или «Опосредованно» Алексея Сальникова, поставил их художественный уровень ниже уровня романов «Дети мои» и «Брисбен». Единственное объяснение для меня — голосовавшие реагировали на известность имени автора, не более того; и с этим успехом двух знаменитых писателей я могу поздравить только пиар-менеджеров редакции Елены Шубиной, но — никак не литературу. Ситуация знаковая. Для меня она явилась продолжением той сетевой статистики, которая отмечает в этом году падение (пусть и не слишком большое, но ­— падение по сравнению, скажем, с 2013-2014 г.) читательского интереса к публикациям толстых литературных журналов. И это тоже тенденция.

Из событий, внушающих мне, например, оптимизм, я бы назвал учреждение в Екатеринбурге всероссийской литературной премии за литературную критику «Неистовый Виссарион» и выбор в качестве первого её лауреата Ольги Балла.

Ну а главное — это тексты, которые вошли и в нашу литературу в этом году, и — в наш культурный обиход. Вот мой выбор наиболее значительного:

Александр Снегирёв. Призрачная дорога. Роман. М., «Эксмо», 2019;

Кирилл Кобрин. Поднебесный экспресс. Роман. М., «Новое литературное обозрение», 2019;

Алиса Ганиева. Её Лиличество Брик на фоне Люциферова века. М., «Молодая гвардия», 2019;

Е. Ф. Югай. Челобитная на тот свет: вологодские причитания в ХХ веке. М., «Индрик», 2019;

В. Г. Зебальд. Головокружения. Перевод с немецкого Елизаветы Соколовой. М., «Новое издательство», 2019;

Дадзай Осаму. Исповедь «неполноценного» человека. Перевод с японского В. В. Скальника. СПб., «Гиперион», 2019.

Выше я перечислил книги. Но одна из нынешних тенденций нашей литературы, а больше литературной жизни, это разделение создаваемой сегодня литературы на два потока. Один из которых, это поток собственно литературы. И место её «бытования» — толстые журналы. Второй поток я бы определил как «литература книжно-торговая», прошу прощения за кургузость определения. Разумеется, второй поток имеет отношение к первому, но гораздо меньше, чем принято у нас считать. Вот, скажем, я читаю недавние рекомендации в сети, на что обратить внимание на нынешней нон-фикшн, и первая же позиция в этом списке — новый роман Лимонова «Будет ласковый вождь», я не поленился, полистал книжку на ярмарке: все тот же образ борца за социальную и прочую справедливость, русского Че Гевары, который гуляет из одной книги Лимонова в другую и давно уже воспринимается самопародией «неукротимого Эдички». В том же списке «самых-самых» на нон-фикшн книг «Тобол. Много званных» Алексея Иванова, приведу только аннотацию: роман «про Сибирь в XVIII веке — нечто среднее между политическим детективом и фэнтези: лиходеи, шаманы, каторжники, инородцы, царедворцы творят судьбу русской Азии». Я не сомневаюсь, что этот роман написан вполне профессионально, ремеслом Иванов владеет, но написан в расчёте на максимально широкую «покупательную» аудиторию. К течению современной литературы изготовление этой литературной продукции отношения не имеет. Но к этому вот сосуществованию, как я понимаю, по наступившим временам вполне естественному, следует привыкнуть, и в разговорах о современной литературе научиться делать на него поправки.

Приятной неожиданностью в этом вот контексте была и сама недавняя церемония награждения на премии «Большая книга», проходившая как некое театральное действо (талантливо исполненное) с включением в него писателей, и, главное, — тот выбор, который сделало жюри: лучшей книгой года назвали книгу «Венедикт Ерофеев: посторонний» Олега Лекманова, Михаила Свердлова, Ильи Симановского, то есть книгу, которая действительно — литература.

Ну а что касается 2019 года, то, отвечая на третий вопрос — «Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание?», я назову два текста, появление которых считаю событием:

Алексей Музычкин. «Легко любить тех, кто уходит…». Книга рассказов («Новый мир» № 3, 2019); Роман Шмараков. Автопортрет с устрицей в кармане. Роман («Новый мир» №№ 4, 5, 2019)

Ну и про «неожиданные открытия». Да, было у меня в этом году такое «открытие»: Андрей Пермяков. Сначала он был поэтом («Омский сырок, одноглазая станция / Восемь часов до Москвы»), потом он стал писать ещё и рецензии. Нормально. Ходасевич тоже так делал. И у Пермякова рецензии всегда были (или так попадались мне) на очень даже приличном уровне. Ну а в этом году я прочитал его статью «Незабытое, не очень старое» в «Новом мире» (№ 4) и открыл для себя нового критика. Это статья о современной «деревенской прозе»», автор которой полностью отказывается от уже закаменевших литературно-критических стереотипов в самом обращении с этой темой. Статья его удивляет и сразу же убеждает уже самим выбором объектов: Моше Шанин с его Йокнапатофой в циклах «Левоплоссковские» и «Правоплоссковские», Наталья Ключарёва, Алексей Траньков, Наталья Мелехова, Ольга Гришаева. После чтения этой статьи я обнаружил, что чтение «нового Пермякова» стало для меня потребностью. То есть у меня появилась ещё одна точка обзора современной литературы. А он интересен везде; завёрстывая в «Журнальном зале» очередной, ноябрьский, номер «Волги» я уже по привычке сунулся в текст рецензии Пермякова, которая, будь она подписана другим именем, вряд ли бы меня заинтересовала: рецензия на «Альманах современной удмуртской поэзии»; я начал читать и не смог оторваться, — тут происходит та же ломка наших стереотипов восприятия «литературы малых народов».

И еще про события в литературе: как правило, событиями и уже не первый год становятся тематические номера журнала «Знамя» — в этом году это ноябрьский номер, посвященный «злобе дня» («Евангельское «довлеет дневи злоба его» переводится и так: каждому дню своя забота»). А также событиями — и тоже не первый год — становятся публикуемые сначала в сети, на сайте «Фонда «Новый мир»», а потом в журнале подборки литературно-критических эссе, написанных на объявленный журналом конкурс, в этом году были конкурсы, посвященные 120-летию Владимира Набокова (№ 4), 120-летию Андрея Платонова (№ 8), 125-летию Георгия Иванова (№ 12).

Евгений АБДУЛЛАЕВ:

Событий — множество, если подразумевать то, что на канцелярите зовётся «мероприятиями». Об одних книжных ярмарках можно было бы отдельную статью накатать. Июньская в Москве на Красной площади; возродившаяся августо-сентябрьская в Иркутске; сентябрьская в Москве, превратившаяся из ММКВЯ в ММКЯ; сентябрьская «Новая книга» в Новосибирске; октябрьско-ноябрьская — в Красноярске и декабрьская «Нон-фикшн» в Москве, перебравшаяся в Гостиный двор, что пошло ей на пользу — и простора-воздуха больше, и толкотни меньше, не считая, конечно, гардероба. А сколько ещё других ярмарок… И это хорошо.

А литературные фестивали? Пусть не так густо, кучно и тучно, как в нулевые, но тоже — немало. Чебоксарские «ГолосА», Горьковский — в Нижнем Новгороде, «Петербургские мосты» — понятно, где; Волошинский — в Коктебеле, «Белое пятно» — в Новосибирске, биеннале поэтов в Москве. Хорошо? Тоже хорошо.

А премии, с их лонгами, шортами и фуршетами? Чем хуже оплачивается писательский труд, тем больше литературных премий. Вот и в этом году еще пара новых появилась — «Неистовый Виссарион» для критиков, «Блог-пост» для литблогеров. Ну да, премиальная система инфлирует. С другой стороны, исчезни премии, окажемся совсем как в холодном доме, где отключили свет, газ и вот-вот отрежут воду.

Множатся литературные школы. «Пишем на крыше» при «Вопросах литературы», «Флобериум» (одновременно и литагенство)… И это хорошо.

Но главное, происходят авторы и книги. Продолжает выходить серьёзная, глубокая проза. «Латгальский крест» Бочкова («ArsisBooks»), «Собаки Европы» Бахаревича («Время») и «Жизнь А.Г.» Ставецкого и «Все, способные дышать дыхание» Линор Горалик (обе — «АСТ»).

Крупные издательства стали издавать современную некоммерческую поэзию. «АСТ» выпустил том Инги Кузнецовой и — потоньше — Оксаны Васякиной (там зачем-то ещё интервью с ней). В «Эксмо» в новой серии «Поэтическая коллекция» вышел сборник стихов современных поэтов о любви (Ермакова, Русс, Янышев, Макаревская…), на подходе — сборник о детстве (Гандлевский, Веденяпин, Аркатова, Азаренков…). Радуют и издательства помельче. В московско-екатеринбургском «Кабинетном учёном» стала выходить новая поэтическая серия «InВерсия» — мне не очень близкая (локальная вариация серии журнала «Воздух»), но, в любом случае, заслуживающая упоминания. Там же вышел сборник статей Ильи Кукулина «Прорыв к невозможной связи. Статьи о русской поэзии», значительная часть посвящена поэзии современной. Отмечаю эту интересную (хотя, опять же, где-то перпендикулярную моему пониманию современной поэзии) публикацию особо — в прошлом году это была, похоже, единственная книга литкритики. В отличие от позапрошлого, когда вышло по литкритичесборнику у Шубинского, Юзефович, Александрова, Ермолина, Ивановой (Екатерины).

Вот так и приходится писать, переходя от мажора к минору и обратно.

Новые имена… Уже называл в полугодовом опросе поэтов Антона Азаренкова и Евгению Джен Баранову, с удовольствием повторю, добавив уже упомянутого Вячеслава Ставецкого и менее пока известных прозаиков Алексея Колесниченко, Марию Карайчеву, Александру Зайцеву. Из известных имен удивила-порадовала Валерия Пустовая, дебютировав как прозаик с «Одой к радости».

А завершу на миноре — отрывком из нобелевской речи Ольги Токарчук: «То, как мы думаем о мире и — что важнее — как о нём повествуем, имеет огромное значение. Происходящее, но неописанное перестает существовать и умирает. … Тот, кто повествует, правит миром. Проблема сегодня, очевидно, состоит в том, что у нас нет подходящих описаний не только для будущего, но и для конкретного «сейчас», для ультраскоростных перемен современного мира. У нас нет языка, определённого мнения, не хватает метафор, мифов и новых притч».

А ведь — как про нас сказано.

Дмитрий БАВИЛЬСКИЙ:

1. Для меня этот год прошел под знаком русских формалистов. Некруглый юбилей Юрия Тынянова. Продолжается выход антологии «Формальный метод. Антология русского модернизма», которую Сергей Ушакин составляет для екатеринбургского издательства «Кабинетный учёный» (серия эта спровоцировала интереснейшее обсуждение специалистов в последних номерах журнала «Новое литературное обозрение»). В этом же издательстве только что вышла монография Бориса Эйхенбаума «Молодой Толстой», открывая серию «Как стать писателем», где обещаны другие книги Эйхенбаума об Ахматовой и Лермонтове. Издательство «НЛО» продолжает выпуск собрания сочинений Виктора Шкловского (редактор Илья Калинин). В модном филологическом романе Лорана Бине «Седьмая функция языка» именно теоретическое наследие Романа Якобсона оказывается чем-то вроде «Чаши Грааля», за которой все охотятся, поскольку именно формальный метод — важнейшая часть нашего интеллектуального экспорта, вроде иконописи или русского авангарда. Но то, что оказывается очевидным для любителей искусства, остается скрытым от читающей публики, даже самой продвинутой. Между тем, в пору очередного литературного кризиса, когда всё обнуляется, читать формалистов дико интересно. Это умные и темпераментные книги, которыми невозможно не увлечься, по крайней мере, я подсел на них основательно, перечитав советские сборники Тынянова и Эйхенбаума из домашней библиотеки и прибрахлив новинок. Именно они позволяют не заметить кризиса чтения, куда мы проваливаемся всё глубже и глубже. На фоне малометражной беллетристики это особенно заметно. Важно, что появляется всё больше и больше возможностей разнообразить потребительскую и методологическую палитру: чтение формалистов ни для кого не проходит бесследным. А достижения русскоязычной филологии (тартуско-московская семиотическая школа, актуальный поструктурализм) перестают казаться чем-то беспочвенным и обретают достойные корни.

2. Интереснее всего следить за негромкими текстами, важность которых не искажается медийным шумом и насильственной легитимацией — всё сильнее хочется следовать собственному выбору, а не настойчивым рекомендациям со стороны. Поэтому лучшими для меня в этом году стали романы «Крысиный король» Дмитрия Стахова (издательство «Арсис-букс»), «Красная планета» Глеба Шульпякова («Эксмо»), «Mater studiorum» Владимира Аристова («НЛО»), «Гимны» Николая Кононова (обещается в «Рипол-классик»). Четыре этих очень разных романа объединяет то, что все они «плоды зрелого мастерства» людей, говорящих о самом важном для себя и, через эти тексты, делящихся накопленной мудростью.

Очень важной новинкой считаю «Показания поэтов» («НЛО») максимально полный, на сегодняшний день, сборник прозаического наследия Василия Кондратьева, трепетно подготовленный Александром Скиданом. С не меньшим тщанием Екатерина Дробязко и Андрей Левкин собирали и реконструировали электронные бумаги Алексея Парщикова («Кёльнское время», «НЛО»).

Жаль, что почти без внимания осталось «Прощание» Карла Уве Кнаусгора, первая часть его шеститомной «Моей борьбы», весьма оперативно изданной «Синдбадом» в виртуозном переводе Инны Стребловой. С нетерпением ожидаю выхода второго тома этого, пожалуй, самого важного и принципиально нового романа XXI века.

В нон-фикшн чаще всего я следил за новинками Издательства Ивана Лимбаха, «Кабинетного учёного», сумевшего развить за последнее время крейсерскую скорость, «НЛО», «Ad marginem» и «Дело», чья серия интеллектуальных биографий (Гёте, Вебер, Витгенштейн, Беньямин, Барт, Деррида и другие) стала основой моего чтения этого года. Подобную плотность можно найти не во многих новых текстах, а вот в «Левиафане-2» («НЛО»), втором томе дневников Михаила Гробмана, бытийная и бытовая плотность зашкаливает.

Да, и теперь у литературных критиков появилась собственная премия «Неистовый Виссарион», которую в этом году первый (но, надеюсь, не в последний) раз присуждала Белинка — Областная публичная библиотека Екатеринбурга. Важно, во-первых, поддержать инициативу земляков, поначалу не представлявших, во что ввязываются, и, во-вторых, отметить снайперскую точность жюри и оргкомитета, открывших свой премиальный список призами безупречным Ольге Балла и Ирине Роднянской.

3. Молодых авторов теперь мерят цифрой 35, настолько удачной и ко времени оказалась инициатива Владимира Панкратова с премией для прозаиков, которых язык не поворачивается назвать «начинающими». Для этого года мне показался принципиально важным роман Степана Гаврилова «Опыты бесприютного неба», опубликованного мартовским «Знаменем» и, насколько я знаю, выходящим отдельной книгой в Редакции Юлии Селивановой («Эксмо»), продолжающий традиции «физиологического очерка» XIX века на новом этапе.

Другим молодым и ярким, но отнюдь не начинающим автором этого года стал для меня Аурен Хабичев с подборкой рассказов в «Новом мире» и публикациями в сети. Хабичев уже стал весьма разноплановым очеркистом, а теперь обещает путевую книгу об Абхазии.

Важными открытиями этого года для меня стали роман Владислава Вериго «Ров», посвящённый Высоцкому и изданный небольшим тиражом в Челябинске, а также проза Надежды Беленькой, прежде всего известной своими переводами с испанского. Может быть, это лишь для меня новость, а все остальные любят сказочные романы Надежды Беленькой давным-давно, но её нежные московские фантазии «Догоняя птицу» и, особенно, «Девочки-колдуньи», обещанные «Самокатом», это тонкая, акварельная проза, которой всем теперь так не хватает: Беленькая пишет, вроде бы, про современность, но в её мире нет агрессии и чернухи, ненужных понтов и желания понравиться во что бы то ни стало, эта проза весьма уважительно относится не только к своим персонажам, но и к читателям. Весьма, между прочим, редкое качество для актуальной словесности.

Александр ЧАНЦЕВ:

1. Если пытаться вычленить какие-то тенденции, то отечественные авторы играли с остросоциальными темами — очередной по осени Пелевин, состряпанный из кусков прежнего (жаль, ибо последних лет книги были действительно остры и горьки), «Бывшая Ленина» Шамиля Идиатуллина, «Уран» Ольги Погодиной-Кузьминой.

Но в моем личном рейтинге весь фикшн скорее обошел нон-фикшн. «Фермата. Разговоры с композиторами» Алексея Мунипова. Это не только новые имена, но и настоящая мудрость и самобытность, явленные через музыку. И то, что нон-фикшн интереснее фикшна, тоже, возможно, тенденция. Или возрастное — когда хочется густого и информативного чтения, а не расплывчатых надуманностей…

2-3. Запомнился же этот год несколькими действительно яркими переводческими работами на грани подвига.

Это, прежде всего, «Театр и его двойник» Антонена Арто в переводе Наталии Исаевой. Не только основной труд Арто стал доступнее и появились до этого не переведенные вещи, но и это именно тот случай, когда переводчик нашел своего автора (и наоборот). Ибо некоторые свободности перевода очень хорошо коррелируют с трансгрессивной природой творческих интенций самого Арто.

Небольшой объём книги «Личность и священное» Симоны Вейль в переводе Петра Епифанова не должен смущать, ибо письмо Вейль максимально плотное, страстное, теологическое, даже — в чём его главная ценность — переосмысляющая понятия отношения человека к сакральному.

Как уже повелось в прошлые годы, Татьяна Баскакова вводит в русскую литературу тех, кто совершенно не был в ней представлен — на уровне зияющей и вопиющей пустоты. «Отростки сердца, или Синдром падшего Адама» Ханса Валльшлегера — это один из великих романов прошлого века. Да, незаконченный, запутавшийся (возможно, сознательно) в авторских редакциях. Фауст и Зигмунд Фрейд, Томас Манн и Густав Малер, Вильгельм Райх и Карл Май — вот одни из основных тем, на которых держится, балансирует эта глыба, которую вернее всего было бы, кажется, сравнить с еще одним переводческим подвигом Баскаковой — эпопеей «Река без берегов» Ханса Хенни Янна. Да, книга весьма объемная и сложная, но всё равно стыдно за её тираж — 150 экземпляров…

«Современная природа» Дерека Джармена — совершенно очаровательна. Посвященные формально своему саду-огороду дневники на поверку рассказывают обо всем — о Уорхоле и быте самого Джармена, 60-х и борьбе за права геев, о кино и умирании от СПИДа. А еще — с какой глубиной, иронией и поэтичностью это все написано!

Появилось на русском сразу несколько книг Франсуа Ожьераса.

Продолжает освоение русской почвы и Эрнст Юнгер — вышли его «Стеклянные пчёлы».

Нельзя не отметить и первую, пусть и небольшую, монографию о великой и ужасной певице — «Скорбящий киборг: Диаманда Галас за пределами ультрамодернизма» Виталия Аширова.

Трудились и переводчики с сербского («Дневник о Чарноевиче» Милоша Црнянского) и даже корейского («Зарисовки ночной жизни» Ким Сын Ока)

Выходили и новые книги наших потрясающих философов Владимира Бибихина и Георгия Гачева. Но стоит ли о них говорить, если, например, книга Александра Горского, совершенно самобытного и до сих пор неизвестного у нас философа, соединявшего, скажем, в своем творчестве концепции психоанализа и воскрешения мертвых Н. Фёдорова, издана тиражом — опять те же самые 150 экземпляров?.. С учётом того, что эта явно не то издание, которое сразу будут распространять в цифровом виде издатели и(ли) пираты, можно сделать вывод, сколькими русскоязычными читателями она востребована…

Чтобы не заканчивать на столь грустной ноте, хотел бы выдать персональный приз издательству — «Пальмире». Вот не полный список любопытных новинок от них: «Уорхол» Виктора Бокриса, «Человек и другое: Книга странствий» Сергея Соловьёва, «Пожиратели тьмы: Токийский кошмар» Ричарда Ллойда Пэрри (видимо, в пандан к вышедшей в 2018 году «Товарищу Чикатило» Михаила Кривича и Ольгерта Ольгина, расширить, так сказать, международное сотрудничество серийных убийц), «Запрещенный союз: Хиппи, мистики, диссиденты» Владимира Видеманна, «Nirvana: Правдивая история» Эверета Тру и другие.

Анна ЖУЧКОВА:

Если говорить не только о книжках (эта понравилась, а эта не очень), а попробовать отразить некие общие процессы, то первое наблюдение будет таким: наступление на мейнстрим человеческого документа с одной стороны и фантастики с другой в 2019 году несколько замедлилось.

В 2018 году событиями были книги человеческого документа: «Посмотри на него» Анны Старобинец [1], «Наверно я дурак» Анны Клепиковой. Но в 2019 году они уже забыты, как первая, или оставлены на обочине премиального процесса, как вторая. Очень обидно за книгу Анны Клепиковой, которая так и не прозвучала на всю страну. Милая книжка про котиков («Дни Савелия» Г. Служителя) взяла второе место на «Большой книге» (а по сути, первое, ведь ЖЗЛ про Ерофеева широко читаться, конечно, не будет), а действительно меняющая мировоззрение и вследствие этого мир книга Анны Клепиковой не вошла даже в шорт. «Наверно я дурак» — история волонтера, работавшего в психоневрологическом интернате. Мы много говорим о толерантности, принятии другого, равных возможностях, но продолжаем испытывать страх перед реально другими, закрывая их от «нормальных людей», стараясь не думать о них. И живем культурную, красивую жизнь, борясь за разные виды свободы, тогда как за стенами ПНИ люди не видят травы и солнца. Анна Клепикова открывает их мир для нас. Без лозунгов и манифестов — спокойно и доверительно, изнутри личного опыта принятия и заботы. После прочтения этой книги мир, действительно, меняется. Расширяются привычные границы. Уходит страх Другого. На его место приходит готовность к контакту — желание протянуть руку и быть рядом.

Теперь про фантастов. Годом ранее, благодаря Галине Юзефович, фантасты вдруг стали очень заметны. Юзефович устроила раскрутку «Острову Сахалин» Э. Веркина — роману, где пятьдесят оттенков интертекста, «как падаль с червяком могильным» [2], пытались зазиготиться с чеховским отчетом. Вошла в жюри фантастической премии «Новые горизонты». Феерически поссорилась с фантастами на Фантассамблее. На волне всех этих инфоповодов фантасты шумно вышли из гетто… а в 2019 году тихо и мирно туда вернулись. На большой земле о них снова не говорят. И за фантастику в шорте «Новых горизонтов» 2019 года, идет, например, социально-политическое пособие Л. Горалик: как не сбиться с дыхания, когда о «правах и желаниях» начинают говорить те, «кого раньше можно было воспринимать как фон» [3].

А ведь 2019 год в параллельной фантастической вселенной был очень неплох: пробудился от творческой спячки Сергей Лукьяненко (закончив серию про квази романом «Кайноzой», он принялся за трилогию, после написания первой части которой («Порог»), прервался на отдельную книгу («Маги без времени») — прям как Гоголь, написавший «Шинель» по дороге от первого тома «Мертвых душ» ко второму); появился долгожданный новый роман Сергея и Марины Дяченко «Луч»; Олег Дивов по-прежнему не оставляет намерения доказать, что язык фантастики не хуже языка боллитры («Техподдержка»); и еще интересно: на собственные и народные деньги группа поклонников Лукьяненко из Владивостока снимает сериал по «Осенним визитам» и, говорят, получается хорошо.

В 2019 году стало очевидно, что самые интересные процессы происходят на стыке боллитры и жанра. Роман Дарьи Бобылевой «Вьюрки» (хоррор, реализм и жанр былички), родом из толстожурнального «Октября» (2017), в этом году стал победителем премии «Мастера ужасов». Нацбест выиграл «Финист — ясный сокол» Андрея Рубанова, неопределимостью жанра огорошив книжных обозревателей, — не фэнтези, не сказка, не постмодернистскй взгляд и нечто, и в то же время и фэнтези, и сказка, и прямое авторское высказывание. Новый конструктивный принцип Рубанова, предложенный в «Финисте» и еще более очевидный в сборнике рассказов «Жестко и угрюмо», — победа достоверного над недостоверным, где недостоверным объявляется легитимированный взгляд на литературу и жизнь, а достоверным — динамика внутреннего изменения и роста в многообразии позиционных чередований. Метамодернизм, ага. Еще из метамодернистских обретений 2019 года: С. Кузнецов «Живые и взрослые» (антропософский young-adult с историко-политическим экскурсом в антиутопию), А. Бушковский «Рымба» (социально-психологический роман, вписанный в историческую парадигму с помощью притчи, бывальщины и сказа), А. Козлова «Рюрик» (young-adult и психологический триллер с элементами социальной сатиры), Е. Некрасова «Калечина-Малечина» (бывальщина, потешки и психодрама).

А вот премиальная сердцевина нашей литературы, «лидеры мнений» которой ратуют за открытость границ, отсутствие иерархии, текучесть и проч., к метамодернистской идее движения через принятие множественности оказалась не готова. И все больше закостеневает в однообразно-беллетризованной форме: Гузель Яхина «Дети мои», Евгений Водолазкин «Брисбен». И всё больше теряет культурно-символический капитал, с постсоветских времен державшийся на трех китах: деконструкции, верности западным трендам и величии Сорокина-Пелевина. Страна голосует за котиков (специальный приз Г. Служителю от Ozon за лучшие продажи); литературные блогеры занимают позицию несоглашательства; в дружном хоре ЛГБТ-феминистов вдруг начинают звучать голоса нормальных мужчин (а не пацанов а la Захар Прилепин): Р. Сенчин «Квартирантка с двумя детьми», А. Рубанов «Жёстко и угрюмо», А. Бушковский «Рымба», А. Дергунов «Элемент 68», В. Авченко и А. Коровашко «Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке», группа питерских «активных реалистов» и др.

А ещё 2019 год, судя по всему, завершил прозаические десятые и подготовил переход к поэтическим двадцатым. Проза в этом году была не очень яркой, зато все говорили о премии «Поэзия» и поэзии вообще. Порадуюсь, что два моих любимых поэта стали лауреатами поэтических премий: Екатерина Симонова — премии «Поэзия», Алла Горбунова — премии Андрея Белого.

С наступающим 2020, друзья! Судя по цифрам, обещающим гармоническое равновесие. И с наступающими двадцатыми, по логике исторических закономерностей готовящим творческий движ и обновление.

Продолжение следует…

[1] «Посмотри на него» А. Старобинец вышла в 2017 году. Но начала широко обсуждаться лишь благодаря вхождению в шорт-лист «Национального бестселлера» в апреле 2018 года.

[2] Бодлер Ш. Вампир. Перевод М. Донского

[3] Гулин И. 55 книг, которые надо купить на non/fiction // Коммерсант 23.11.2018

Спасибо за то, что читаете Текстуру! Приглашаем вас подписаться на нашу рассылку. Новые публикации, свежие новости, приглашения на мероприятия (в том числе закрытые), а также кое-что, о чем мы не говорим широкой публике, — только в рассылке портала Textura!